mayak-delta.ru
пт, 29 март
19:03
Камызяк
+14 °С, ясно

Ветеран из Камызяка написал книгу о войне

11 мая 2022, 17:28Наши героиФото: mayak-delta.ru Внучка ветерана Надежда Долгих с книгой деда

Участник Великой Отечественной войны, житель Камызяка Михаил Иванович Журбин (ныне покойный) описал свой труднейший жизненный путь в мемуарах

«Жизнь и судьба Михаила Бессмертного» - так назвал ветеран свою книгу. Это название – не случайно: ему не раз и не два в жестоких боях и в жутких условиях немецкого плена буквально чудом удавалось спастись от смерти. Он смог пережить весь этот ад, вернуться буквально с того света и вновь встать в строй в ряды Советской Армии. Вскоре в одном из сражений он был ранен, долго лечился в госпиталях, был комиссован и, наконец, вернулся домой. Здесь он трудился в народном хозяйстве – плотничал, работал поваром, растил сад с виноградником, обрабатывал огород … Журбин был мастером на все руки. Это, кстати, здорово помогло ему, когда, сбежав из лагеря для военнопленных, он бродил по сёлам и деревням оккупированной фашистами Украины и в обмен на хлеб и кров помогал местным жителям – кому обувку починить, кому сколотить нехитрую крестьянскую мебель…

Дожил он до восьмидесяти шести лет, в 1997 году ветеран скончался.

Спустя годы, его внучка нашла на чердаке в доме деда толстую рукопись, которую принесла в редакцию. И сегодня мы предлагаем вам ряд фрагментов этой удивительной, основанной на реальных событиях книги. 

Михаил Иванович Журбин
Фото: Семейный архив

Первый бой

Боевое крещение Михаил Журбин принял под Сталинградом, в составе артиллерийской батареи. Поразительный факт вспоминает бывший артиллерист:

«Утром до солнца подъём, и мы зашагали по западной стороне Сталинграда на юг. Когда переходили железную дорогу, поразило, какая масса мышей была подавлена поездами на рельсах! Идущий в строю украинец сказал: «Сталинграду будет капец». Разные реплики посыпались на его слова, их смысл был: разве могут знать мыши о судьбе города?.. Как-то после войны, беседуя с одним профессором-зоологом, рассказал это. Он ответил: «Животные обладают развитой интуицией. Предчувствие бывает и у людей».

Фото: Семейный архив

В окружении

В свете последних событий на Украине в тексте книги бросаются в глаза детали, связанные с поведением украинцев. Вот автор описывает, как, оказавшись в окружении немцев, они решили пробиваться к своим.

«Мы, сержанты и бойцы, собрались в кучу, и не было среди нас ни одного офицера … Поднялся базар – куда идти? Наш старшина возвысил голос: «Есть кто местный?» «Ну, я тут вырос!» - ответил солдат. «Нам надо идти в Сталинград, но не по дороге, по оврагам. Проведёшь?» Боец поправил автомат на спине и сказал громко: «Товарищи, я вас поведу, но в бою командовать будет старшина!» И проводник наш зашагал северо-восточней дороги, все двинулись следом, но на месте остались стоять человек десять солдат, они что-то тихо обсуждали. Хлынов крикнул им: «Эй, вы чего? Отстанете!» В ответ – громкий бас: «Мы до дому, командиров нэма, нехай москали воюють, колы им жить не охота!» Хлынов говорит: «Побить изменников Родины!» Я возразил: «Они вооружены. И вообще, не хватало, чтоб мы друг друга убивали, тем более, нас оставили командиры на самоопределение. Пошли!»

… Мы шли строем, молча, и вдруг голос: «Стой, кто идёт?!» «Свои!» - проводник замедлил ход. Впереди нас поднялись человек 30 пехоты, среди них – два средних командира, политрук и командир взвода. Старшина доложил, кто мы и откуда, пехотный командир нас построил, мы рассчитались, нас было 50, их 30 человек. «Товарищи! – сказал политрук. – Будем пробиваться к своим. Оружие, патроны есть?» «Есть!»

Мы быстро зашагали дальше. Вскоре, услышав впереди выстрелы, послали вперёд разведку. Оказалось, впереди немцы. Стемнело. То и дело взлетали осветительные ракеты, сразу становилось светло, хоть иголки собирай… Мы вжимались в землю и ждали, когда она погаснет. Мы пытались найти проход между немецкими позициями, он они стояли сплошной полосой. Один раз нарвались на полицаев-украинцев, они кричали: «Эй, москали, сдавайтесь в плен!» «А мы и идём сдаваться! – крикнул политрук. – Принимайте гостей!» Мы рванулись вперёд, затрещали наши автоматы, по нам ударили в ответ, а ещё слева и справа… Пришлось отходить назад».

А вот ещё эпизод. Оказавшись в плену, Журбин попал в передвижной лагерь для советских пленных.

«Недалеко от лагеря стояли немецкие машины с пехотой. Вся пехота была вооружена автоматами, в середине каждой машины – зенитный пулемёт, на прицепе – противотанковая пушка, в крытых машинах – миномёты и пулемёты… Мы с Хлыновым обсудили увиденное. «Так можно воевать, да?» - спросил меня Михаил. Рядом стоявший украинец разглагольствовал с лукавой улыбкой: «Оцэ мы с вами побачилы совецку и нэмэцку тэхнику. Так що далеко совэцкому куцому до нэмэцкого зайца!» «Заткнись, падло!» - рявкнул кто-то на него. «Та ты не дюжи, москаль, я найду на тэбэ управу! - зло отвечал украинец. – Эй, полицай!» Но тут ему в бок въехал огромный кулак широкоплечего бойца: «Цыть, скотина!» Украинец стих».

Книга
Фото: mayak-delta.ru

Украинские полицаи

Хуже немцев, судя по мемуарам, лютовали полицаи, и были они в основном украинцами. «Нас гнали дальше, и нас не оставляла мысль о побеге. Но куда бежать? Кругом голая степь, всё, как на ладони. Тех, кто решался бросить строй, неминуемо ждала пуля конвоя. Как-то нас построили, конвоир побежал вдоль строя, крича: «Жиды, выходи!» Вышло человек десть евреев в разных местах. Полицаи с шомполами в руках не унимались, выгоняя вперёд чернявых пленных: «Эй, жид, выходи!» «Какой я жид, я адыгеец!» - сопротивлялся солдат. Знавшие его это подтвердили, и солдата оставили в покое. «А ты чего стоишь, моргаешь?» «А я что? Я русский!» - отвечал солдат. «Брешешь, спускай штаны!» И так набралось человек 20 евреев, их погнали немцы с автоматами. «Василь, спросил кто-то полицая, - куда их?» «Жидам за Доном робыть нечего, мы их дальше не ведём», - с пафосом ответил тот. И тут же вдалеке раздался треск автоматов…»

Впрочем, попадались и среди них нормальные люди, не растерявшие остатки человечности. «И вот нас привели в пересыльный лагерь. Там впервые покормили горячей пищей – дали по пол-литра варёной без соли пшеницы. Мы группой присели у родничка отдохнуть, разулись, чтобы подсушить обмотки. Вдруг подошёл полицай, он заприметил у дяди Степана новые ботинки, взял их с земли, присел рядом и скинул свою потрёпанную обувку... Дядя Степан твёрдо сказал ему: «Положи на место!» Тот ответил: «Ты чего, вша, хрюкаешь?» Тогда дядя Степан ловко выдернул из рук полицая палку и с ловкостью кавалериста, как саблей, ударил полицая палкой по голове. Тот упал и забился в судорогах. К нам подбежал второй полицай, помоложе, он в страхе сказал: «Разбегайтысь миж людэй, бо вас побьють…»

Мы сгребли свои хурды-мурды и разбежались кто куда между пленными. Вскоре убитого полицая нашли конвоиры, они оттащили его в яму возле домика. Пытались найти виновных в его смерти, никто не выдавал нас. Наконец схватили одного солдата, начали бить палками по лицу, от ударов он упал на колени, всё время пытаясь прикрыть лицо руками… Его били без пощады. Вдруг он выхватил у полицая палку и так тому врезал, что тот бросился бежать, а от второго удара свалился на землю, но пленный продолжал его бить, как безумный. Выскочивший из домика немецкий офицер выстрелил в пленного, подоспевшие полицая тут же оттащили его в яму с трупами и бросили сверху на своего мёртвого товарища…»

Впрочем, пособниками нацистов были представители других национальностей.

«Нас отправляли на разные объекты. Как-то мы работали на стройке, там был вредный прораб из русских. Был обед, нам дали по горстке жита, и мы хотели его поджарить в котелках. Немцам подвезли термос с мясным супом и пюре, которые им накладывали при нас в котелки. Но вернувшийся из деревни прораб запретил нам жарить зерно, приказал работать без обеда. Пожилой мужчина – Павел – не выдержал и обратился к прорабу: «Пан прораб, вы когда-нибудь были голодны?» К нему присоединился Хлынов: «И знаете ли вы, что такое человечность?» Прораб вылупил глаза, окаменев от гнева, и затем завопил: «Вы, гады, убили моих двух братьев и покалечили меня навеки! И вы от меня требуете милости?! Вот вам!» И он протянул нам два кукиша. «Работать без разговора!» Стоявший рядом немец-конвоир только покачал головой…»

С женой и дочкой
Фото: Семейный архив

Не все украинцы одинаковы

А от голодной смерти Михаила Журбина спасли именно местные жители – украинцы. Вот как это было.

«Ночью мне снилась еда, а ещё был сон: двое полицаев волокут за ноги в мертвецкую такого ж пленного, как я. Утром я едва смог подняться на ноги с пола – силы убывали. Товарищи помогали мне, один сказал про меня другому: «Скоро он отойдет…» «А второй добавил: «Все помрём, как мухи!» Нас привезли в город, мастерскую, где обтёсывали камни. Я решил бежать. Спрятался в уборной, а когда машина уехала, с трудом пересёк двор и выскочил в переулок. На крыльце ближайшего дома упал на пороге и начал стучать в дверь: «Помогите, с голода помираю!» Открыла дверь молодая полная женщина, увидев меня, вплеснула руками: «О Боже, мертвец какой! Вы кто?» «Я пленный, с голоду погибаю…» Она оттащила меня в кухню, где было жарко натоплено, было много сена, на котором лежал телок. Я свалился с ним рядом. Она принесла мне чашку молока.  Пил и чувствовал, как оно тает в моём желудке… Возвращая чашку, сказал: «Спасибо тебе, добрая душа!» Она ответила: «Богу святому спасибо!» Минут через 10 она принесла тарелку борща, кусок хлеба. Я взобрался на табуреточку. Это было так вкусно, что и писать немыслимо! Я поел, согрелся, но тело моё начали раздирать вши. «Эх, чоловичи, - вздохнула хозяйка, сдирая с меня одежду. – Ты спи, я тебя хоть немного ошарпаю». Она выбросила шинель на мороз, а остальную амуницию сварила в котле. Меня завернула в серое рядно. Потом я помылся в деревянном ушате, жаль, не было мыла и маловато было горячей воды. А ещё я мечтал о густом гребешке – вычесать волосы от паразитов. После бани я выпил стакан свиного смальца. Ночь спал, как убитый!

Утром хозяйка подняла тревогу: «По городу расклеены афиши – всем пленным явиться в гестапо, а за укрывательство накажут по закону военного времени! Собирайся! Не обессудь, чем могли, помогли. Держи путь в Бородиновку, туда три километра. Там немцев мало. Тикать тебе надо. Немцы злые – красные рядом. Но тебе и от красных тикать надо как изменнику Родины!» Я съел на завтрак две пышки и выпил полстакана смальца. Хозяйка дала мне палочку, и я захромал по дороге… Я пошёл по миру, чтобы восстановить силу до прихода наших наступающих войск, чтобы с ними снова бить немцев. И много я повстречал на Украине людей милосердных, которые готовы были мне помогать».

С женой
Фото: Семейный архив

Освобождение из плена и ранение

Закончить обзор книги надо следующим. Когда Украину освободили советские войска, Журбин вновь встал в строй и кровью искупил вину перед Родиной – за то, что был в плену. Его ранило в бою осколком.

«Я долго полз до медсанбата, с большими приключениями добрался, снова чудом избежав смерти. В госпитале меня оперировал пленный немец-хирург, он вырезал из меня осколок без заморозки, разодрав с обеих сторон ногу по восемнадцать сантиметров. Меня отправили в Харьков. Рана моя зарастала плохо, сильно болела. Четыре месяца я провалялся в госпиталях, пока смог попасть к невропатологу, и в 1944 году меня комиссовали.

Приехал я домой, и за всё нас с женой судьба наградила. Перед моим приездом её обокрали до нитки. Я был обмундирован по третьей категории… Но ничего нам не было жалко, мы были рады, что оба живы, а наш уголок цел, а у других и это отняла война. Ничего, сказал я, мы наживём, главное, движется победа над врагом!»

С семьёй
Фото: Семейный архив

Книга заслуживает публикации

Над рукописью своих воспоминаний Михаил Журбин работал очень долго - с 1948-го  по 1981 год. Он пытался их опубликовать, но редакции под разными предлогами отказывали автору… При жизни его книга так и не была опубликована. Чтобы это сделать, нужен большой редакторский труд, ведь Михаил Иванович был человеком малограмотным, текст его мемуаров требует значительной доработки и правки - как стилистической, так и грамматической, хотя язык автора имеет неповторимый колорит, интересна и композиция – повествование часто прерывается лирическими отступлениями. Литературным талантом он, без сомнения, обладал, а огромный пласт глубоких жизненных впечатлений, положенных в основу сюжета книги, делает его биографическую прозу насыщенной и увлекательной.

Награды ветерана
Фото: mayak-delta.ru